Годно Маркиз де Сад — французский мыслитель, автор «Жюстины» и «120 дней Содома, или Школа разврата», прославившийся в том числе чересчур раскрепощенными нравами для своей эпохи. Де Сад был проповедником абсолютной свободы, которая не ограничена ни нравственностью, ни религией, ни правом, и основной ценностью жизни считал утоление стремлений личности. Ниже - размышления писателя из его тюремных писем за 13 лет заключения, среди которых, как ни странно, не только о пороках, но и о верности, и о привязанности к жене:
О пороках
Добродетели — это не то, что вы можете просто надевать на себя и снимать, как одежду, и в подобных вопросах человек не более свободен поступать сообразно моде, чем он свободен ходить с прямой спиной, если родился горбатым.
***
Что же до моих пороков, то я сильно подвержен неконтролируемому гневу, во всем впадаю в крайности, обладаю распутным воображением, когда речь идет о нравственности, подобного какому не видывал свет, атеист до фанатичности, — короче говоря, позвольте мне еще раз повторить: убейте меня или принимайте таким, как я есть, ибо я никогда не изменюсь.
О мужской привлекательности
Я как сейчас вижу — он будет худым, гибким, ловким, хорошо сложенным; он будет умен, как дьявол. С такими качествами у мужчины женщин всегда будет более чем достаточно, чтобы обеспечить ему несчастную жизнь.
О любви
Что мне нравится в любви, и это единственное, что я считаю в ней ценным, это ее кульминация. Пытаться измерить любовь метафизикой, по моему мнению, не только чрезвычайно глупо, но и чудовищно, и единственное исключение, которое я делаю в этом отношении, это когда я вынужден приправить некоторым ее количеством свои произведения, в соответствии с требованиями драматического искусства.
О ревности
Я никогда не прощу преступления против собственности, как и не соглашусь никогда снова увидеть кого-то, кто когда-то был моим, а затем перестал им быть. Сама мысль о том, что кто-то еще мог иметь отношения с тем, кого я сжимаю в своих объятиях, всегда вызывала во мне отвращение, и я никогда в жизни больше не встречался с женщиной, которую я хотя бы заподозрил в неверности по отношению ко мне.
***
Супружеская неверность со стороны женщины — это предмет, таящий такой ужасный вред, последствия которого настолько катастрофичны и настолько убийственны, что я никогда не мог с нею примириться. Можете как угодно воспринимать мои принципы, можете рыться так глубоко, как угодно, в истории моих распутных деяний, и Вы увидите, что я редко попадал в подобные ситуации, и на каждую дюжину девственниц или так называемых девственниц, которых я пытался соблазнить, Вы с трудом найдете хотя бы три замужние женщины.
О теще
Я вижу это, люди совершенно правы, говоря, что нет на земле более зловредного зверя, чем старая ханжа. Если на протяжении моей жизни что-то и заставляло меня держаться как можно дальше от благочестия и набожности, так это лицемерное ханжество, которое я ненавижу, и та ужасная привычка, которая свойственна пожилым людям: с одной стороны, исповедовать веру, а с другой — увлекаться самыми отвратительными пороками.
О тюрьмах
Если среди всех пород животных, которых мы знаем здесь на земле, была бы такая, представители которой строили бы для себя тюрьмы, а затем обоюдно обрекали друг друга на эту славную пытку, не уничтожили ли бы мы ее как вид слишком жестокий, чтобы позволить ему существовать в этом мире?.. Я не верю, что существуют или существовали когда-либо в природе извращения, подобные этим тюрьмам.
О правительстве
По какому праву эта шайка пиявок, которые утоляют свою жажду несчастьями народа, которые, благодаря своей презренной монополии, ввергают этот несчастный и несчастливый класс — единственная вина которого в том, что он слаб и беден, — в жестокую необходимость потерять свою честь или свою жизнь, в последнем случае, не оставляя несчастным иного выбора, кроме как умереть в нищете или на виселице; по какому праву, повторяю, подобные чудовища требуют добродетели от других?
О беспомощности
Когда я вышел из тюрьмы, я оказался посреди Парижа всего с одним луи в кармане, не зная, куда мне обратиться, чтобы найти приют или пропитание, а тем более кого-то, кто одолжит мне крону, когда у меня не осталось и этого луи; и, когда я умолял этих чудовищных людей о помощи, все, что я получал в ответ, это упреки и сомнительные комплименты; везде дверь захлопывали прямо перед моим носом, особенно моя жена, которая верх ужаса.
О жене
Я не могу ни на мгновение представить себя свободным человеком, если только не окажусь снова в ее объятиях. Если бы Вы спрятали ее где-нибудь в утробе земли, я бы отыскал ее и похитил. В ту самую минуту, как я окажусь на воле, я отправлюсь к г-ну Ленуару и снова попрошу его вернуть мне жену. Если он откажет мне, я брошусь к министру, а если и эта попытка не увенчается успехом или какая-либо иная, которую мне придется предпринять, то я кинусь в ноги королю и попрошу его вернуть мне то, что дали мне небеса и что никто на свете не может у меня отнять. Даже если бы они поставили на моем пути всевозможные препоны, если бы меня снова бросили в тюрьму, — что ж, я бы предпочел это, в тысячу раз скорее предпочел бы это, чем жить на свободе без нее.
О глупцах
Нет на свете ничего более забавного, ничего настолько же курьезного, чем те механические болваны, которые настолько идиотичны, настолько тупоумны, что не могут придумать ничего лучше, чтобы отказать в просьбе, чем сказать: «Так никогда не делают, я за всю свою жизнь не видел, чтобы это делали».
